Фото: pixabay.com
В Западной Африке вновь зафиксирована вспышка лихорадки Эбола. Речь идёт о Гвинее, где подтвердились семь случаев заражения вирусом при трёх летальных исходах.
В свою очередь представитель Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) Альфред Джордж Ки-Зербо пообещал как можно скорее оказать помощь Гвинее. Он отметил, что ВОЗ поддерживает контакт с производителями вакцин от этого вируса для их скорейшей доставки нуждающимся.
В то же время в соседней Либерии случаев болезни пока не выявлено, однако президент страны Джордж Веа отдал распоряжение привести в состояние повышенной готовности органы здравоохранения.
Имеет смысл помнить, что эпидемия лихорадки Эбола в 2013–2016 годах, начавшись также в Гвинее, унесла жизни более 11,3 тыс. человек.
Новость, безусловно, не самая хорошая, особенно с учётом эпидемиологической картины минувшего года. Однако существует серьёзный нюанс, благодаря которому подобное может предстать в совершенно ином свете.
Дело в том, что даже если заразу не удастся локализовать в Гвинее и Эбола пересечёт границу, то крайне маловероятно, что она сможет нанести региону такой же ущерб, как было в 2013–2016 годах. Ровно по той же причине, по которой серьёзного урона ему не смог нанести и коронавирус.
Как ни парадоксально, но Африка во многом оказалась готова к большой эпидемии куда лучше, чем, скажем, США.
И причиной тому, как бы странно это ни звучало, оказалась всё та же Эбола.
История вопроса такова: до первой половины прошлого десятилетия Африка была самым настоящим авангардом медицинского неолиберализма. Его полигоном. То есть была в той же роли, в которой сейчас находится Украина. Медицина там активно переводилась в частный сектор, «стремилась к максимальной приватизации и оптимизации». Здравоохранение там превращалось в товар, а пациенты — в клиентов. И вся её деятельность оценивалась с точки зрения прибыли и рентабельности.
Всё это делалось с подачи всё тех же международных структур, которые «работают» и в нашем регионе, — например «Фонда Билла и Мелинды Гейтс». Борьба же с тяжёлыми заболеваниями, существующими в Африке, осуществлялась «точечно» и «узконаправленно». На практике это означало уничтожение системы общего контроля и предотвращения.
Но вот произошла эпидемия Эболы. Хорошо, что относительно небольшая. Но её хватило странам Африки, чтобы испугаться. И понять, что их система здравоохранения стоит на коленях.
И вот ведь удивительно: Африка смогла сделать выводы. И произвести радикальную перестройку своей медицины. О чём у нас крайне мало говорится. Полагаю, причины очевидны.
В авангарде процесса стала Нигерия. В ней по итогам большой Эболы отказались от «программ», предлагавшихся «международным сообществом», и занялись созданием системы. То есть они начали использовать «горизонтальный подход» в противовес «вертикальному».
В итоге они максимально широкоохватно сосредоточились на профилактике и уходе с акцентом на общее благополучие сообщества, что в принципе затрудняет быстрое распространение болезней. Они начали укреплять системы интеграции общественного здравоохранения с любыми другими аспектами жизни страны и общества.
И в результате на момент начала пандемии коронавируса у этого не самого богатого государства оказались уже созданы системы мониторинга, в том числе в аэропортах и на границах. Там оказались налажены и измерение температуры людей, и наведение справок об истории их перемещений, и вопросы, связанные с выяснением симптоматики.
Надо ли говорить, с каким уровнем эффективности они справились? Как говорится: не было бы счастья.
Впрочем, это не первый случай в истории, когда опыт одной большой беды помог в борьбе с другой. К Африке в этом смысле нет вопросов. Вопросы есть к вполне белым и вполне «цивилизованным» неолиберальным гражданам. Которым скоро будет вполне уместно учиться эффективности даже у Африки.
