Интервью с президентом Независящего топливного союза Павлом Баженовым.
Интервью
Павел Баженов – Фото: Независящий топливный альянс — Источник
Читайте также
Нефтяники пообещали понизить цены на бензин, если власти разрешат продажу алкоголя на АЗС
Сначала лета стоимость 95-го бензина на Санкт-Петербургской интернациональной товарно-сырьевой бирже достигнула исторического максимума. С апреля по июнь АИ-95 подорожал наиболее чем на 50%. Правительство пробует сдержать рост цен на АЗС при помощи демпфирующего механизма, который некие аналитики именуют «налогом на кризис». Что необходимо создать, чтоб бензин начал дешеветь? Правда ли, что любая 5-ая заправка недоливает бензин? Почему банкротятся региональные сети? И за сколько сейчас можно приобрести АЗС? О этом – в интервью шеф-редактора Business FM Петербург Максима Морозова с президентом Независящего топливного союза Павлом Баженовым.
Максим Морозов: Сначала лета как сводки с фронтов поступали данные о оптовых ценах на бензин. Были и 58 тыс. рублей за тонну, в неких сделках по 59 просили за тонну. Независящий топливный альянс дает остановить действие демпфирующего механизма и отменить запрет на импорт горючего в Россию. Давайте чуток подробнее по сиим предложениям пробежимся – почему они должны содействовать стабилизации на рынке?
Павел Баженов: Даже не стабилизации, а понижению розничных цен в итоге. Во-1-х, глобальная причина нынешнего роста – это демпфирующий механизм. С начала года, опосля кризисных конфигураций наружной конъюнктуры, демпфер стал де-факто налогом на кризис. Другими словами это большие выплаты, которые сейчас платят фабрики.
Максим Морозов: Давайте в 2-ух словах о механизме поведаем.
Павел Баженов: Демпфирующий механизм был введен в 2019 году. Демпфер – это механизм, который призван сглаживать воздействие наружной конъюнктуры на цены внутреннего рынка. Но при всем этом сама по для себя система имеет ряд системных основополагающих заморочек. Еще проще и понятней было бы решение – плавающий акциз или просто понижение значения акциза, и заморочек бы совершенно не было. Но Минфин в свое время уперся рогом, акциз – это священно, наиболее того, мы будем его далее увеличивать. Потому в тот момент это было искусство вероятного, либо на безрыбье и рак рыба. В чем сущность демпфирующего механизма – если экспортная кандидатура красивее, чем внутренний рынок, то переработчик получает частичную компенсацию различия меж экспортной кандидатурой и типа внутренним рынком. Почему «типа» внутренним рынком? Поэтому что по сути 1-ая ошибка демпфера – к ценам внутреннего рынка демпфер не привязан. Он привязан к условной стоимости, которая индексируется из года в год, это высочайшая планка, которая реалии внутреннего рынка на данный момент не отражает. Да, она была позже снижена, но тем не наименее. Соответственно, не от настоящей различия цен внутреннего рынка и экспортной кандидатуры, а от данной планки и экспортной кандидатуры. Но в случае, если ситуация напротив, если у нас внутренний рынок премиален исходя из убеждений цифр, а экспортная стоимость ниже, то, выходит, нефтяные компании, фабрики платят в бюджет доп средства. Механизм, который работает в две стороны. Неувязка демпфера – он полностью не привязан к стоимости внутреннего рынка, к настоящей стоимости. Планка отсечения на данный момент по бензинам составляет 53600 – планка, от которой демпфер считается. И, соответственно, когда у нас настоящая стоимость на внутреннем рынке была чуток наиболее 30 тыс. рублей, все равно демпфирующий механизм числился, исходя из планки 53600. Экспортная кандидатура была сравнима, даже чуток ниже настоящих цен внутреннего рынка, но при всем этом от таковой планки выплаты выходили галлактические. А именно, по апрелю с каждой тонны бензина доп 18 тыс. рублей платили фабрики. Это фактически половина цены.
Максим Морозов: Но вы предлагаете не отменить этот механизм, а остановить его работу.
Павел Баженов: Да, всю механику на данный момент для вас дорасскажу. Демпфер начал работать в другую сторону, стал налогом на кризис, безумные выплаты в критериях кризиса со стороны НПЗ. И, соответственно, это уничтожило напрочь экономику заводов. Обыденно заводам любая тонна, отгруженная на внутренний рынок, приносила прямые убытки, при этом значительные убытки. К чему бы это могло привести? К тому, что фабрики просто не стали бы выпускать, снижали размер производства, останавливали мощности. Для того, чтоб не допустить это, было предпринято две меры: в два раза понизить объемы реализации на бирже, неотклонимый размер реализации, 2-ое –запрет импорта, поэтому что белорусы заливали рынок, это тоже воздействовало на понижение цены. Другими словами было изготовлено все, чтоб поднять оптовую стоимость, поэтому что демпфер, как так, бюджет же не может отрешиться даже в критериях кризиса от собственных доп доходов.
Максим Морозов: Это какие даты, когда эти меры?
Павел Баженов: Сначала мая меры по поддержке. Решение было такое: мы поделим маржу меж розницей и переработкой. Самое основное, чтоб бюджет не пострадал, и свои доп доходы, полностью непрогнозируемые – ведь никто не подразумевал, что демпфер начнет работать таковым образом и станет, по факту, главным налогом на ветвь.
Максим Морозов: Павел, демпфирующий механизм – это наше изобретение, или в остальных нефтедобывающих странах он тоже употребляется?
Павел Баженов: Нет, это полностью наше костыльное ноу-хау. Эксклюзивчик.
Максим Морозов: Снова же, ваше предложение – не отменить сам механизм, а остановить его действие?
Павел Баженов: Глобально наше предложение – отменить, просто приостановка – это проще и резвее.
Максим Морозов: Почему отмена запрета на импорт обязана сработать?
Павел Баженов: Спрос-предложение, импорт сейчас прибыльнее тащить, насыщение внутреннего рынка – это 1-ая задачка, которая дозволит двинуть цены. Демпфер делает экономический перекос, а далее существенное понижение размеров реализации привело к тому, что спрос стал превосходить предложение. Когда спрос начал восстанавливаться активно, поэтому что никто не задумывался, что так стремительно начнут снимать ограничительные меры, что нам срочно необходимо будет голосовать за Конституцию и прочее, плюс высочайший сезон обычный. Осознаете, заместо планируемого вначале постепенного роста – все было изготовлено, чтоб рост был постепенный и перераспределить маржу меж розницей и переработкой – произошел быстрый рост, произошла «свечка». И пришли мы к тому, что у нас оптовая стоимость сравнялась с розничной, в ряде регионов она перескочила розничную стоимость, это Далекий Восток.
Максим Морозов: А вы не боитесь, что, если снимут запрет на импорт, то хлынет в страну, допустим, этот же самый дешевенький белорусский бензин? Это стукнет по российским НПЗ и никто никогда на это не пойдет.
Павел Баженов: Нет, потому необходимо скорректировать как раз налоговую составляющую. При наших скоплениях, при нашем ФНБ в кризис пробовать выжимать еще какие-то доп средства из системообразующей отрасли, которая и так сейчас по всем направлениям, во всех звеньях терпит существенную турбулентность… И в добыче на данный момент совершенно не то, что было ранее. Нефтяные компании ранее – хорошо, переработка убыточная, розница убыточная перманентно, но есть неплохой доход от добычи и, соответственно, он перераспределяется. А на данный момент по всем направлениям, всюду трудно, и потому на данный момент пробовать выжимать какие-то доп, внезапные средства – это не тот доход, на который расчет был, это нежданчик прилетел – мне кажется, не весьма уместно. В текущей ситуации есть всего три варианта выхода. В любом случае кто-то пострадает, выскажемся так. 1-ый вариант – пострадаем мы с вами, граждане Русской Федерации. Другими словами отпустить цены просто, ничего не корректируя понизу. Потому мы и говорим о 2-ух этих механизмах в комплексе, поэтому что мы желаем спустить цены вниз, поэтому что на данный момент все есть основания для того, чтоб цены вниз пошли. 2-ой вариант – мучается ветвь, что на данный момент и происходит. Это чревато длительными негативными последствиями, поэтому что вред инфраструктуры не происходит в моменте, компании, компании держатся до крайнего. Беря во внимание географию нашей страны, мы просто рискуем, что через пару лет у нас масса населенных пт маленьких останутся в принципе без заправки, до наиблежайшей заправки будет двигаться км 50, если не 100. И третье – это бюджет. Я считаю, что на данный момент разумнее всего все-же поступиться интересами бюджета. Сиим и продиктовано наше предложение.
Максим Морозов: Если вдруг так случится, что к вашим предложениям прислушаются, остановят действие демпфирующего механизма, отменят запрет на импорт горючего, отпустят цены, и рынок будет сам регулировать стоимость – для меня как для рядового автомобилиста в наиблежайшей перспективе как понизится стоимость? Сколько будет стоить бензин?
Павел Баженов: В перспективе этого года, по нашим оценкам, наиболее чем реально понижение цены горючего на заправке на два, три, а то и четыре рубля.
Максим Морозов: Очередной вопросец – о налоговых инициативах Независящего топливного союза. Правда, как постоянно со скептицизмом к вашим инициативам относятся в правительстве – там и Минэнерго…
Павел Баженов: Понятно – все, что против налогов, оно все со скептицизмом. Когда мы говорим: господа, давайте корректировать, недозволено так, с одной стороны пробовать показать социально значимую стоимость и держать ее палками и собаками, а с иной стороны, больше и больше брать с рынка. Понятное дело, что это приводит к перманентному кризису жизни отрасли в критериях «от неудачи к неудаче».
Максим Морозов: Павел, в чем предложения заключаются?
Павел Баженов: Отмена демпфера, это неплохой припас прочности для компаний. Непременно, наряду с насыщением рынка методом роста размера реализации на бирже. 2-ое – НДС на горючее как на социально весомый продукт полностью можно понизить до 10%.
Максим Морозов: Если гласить о главных итогах ограничительных мер, связанных с пандемией – как их преодолели независящие заправки? Подготовительный промежный результат.
Павел Баженов: Самую твердую изоляцию, когда вправду объемы продаж падали от 30% до 70% зависимо от региона и определенной заправки, была относительно прошлых периодов довольно отменная маржинальность. И, естественно, это дозволяло как-то выживать, убытки были, но они были таковыми, с которыми можно совладать. Позже, когда спрос не успел восстановиться в подабающей мере, быстрый рост оптовой цены – это, естественно, весьма суровый удар. И сейчас розница находится в весьма сложном, весьма томном положении.
Максим Морозов: Какими, на ваш взор, должны быть меры господдержки?
Павел Баженов: Мы говорим о том, что неувязка на нашем рынке системная, задачка – поправить правила игры, провести топливную реформу. Мы в целом против как преференций, так и дискриминации, конкурентность пусть делает свое дело. Мы выступаем за снятие запрета на реализацию спиртной продукции на АЗС, поэтому что это доп источник дохода. Все исследования демонстрируют, что задачку, с которой этот запрет был введен – понижение пьянства за рулем – это полностью никак не выполнило, никак это на статистику не воздействовало. Если магазин при АЗС – это настоящий гипермаркет, то почему там недозволено, а в 50 метрах – можно? Также на данный момент прорабатываем вопросец относительно реализации фармпродукции на заправках.
Максим Морозов: Сколько независящих операторов АЗС осталось на русском рынке? Таковой статистический вопросец – сколько вас?
Павел Баженов: Проще гласить все-же не в юрлицах, а в заправках. Всего у нас на рынке порядка 25 тыс. заправок. Из их кое-где 55% на данный момент – это заправки независящие. Выходит, порядка 13-14 тыс. в противовес 11-12 вертикально встроенным.
Максим Морозов: Какова динамика возникновения и закрытия в крайнее время независящих АЗС?
Павел Баженов: К огорчению, профильной статистики никто не ведет, и процесс закрытия не происходит единомоментно. Это снежный ком. Задачи копятся-копятся-копятся, позже компании уходит в банкротство. На данный момент у нас масса независящих заводов находится в стадии банкротства, много региональных сетей находится в стадии банкротства. Это не происходит мгновенно, потому этого не видно. Постепенная деградация инфраструктуры.
Максим Морозов: Тренд на сокращение – когда начался? До какого-то года росло либо было размеренным число независящих АЗС, позже оно сделалось сокращаться. Точка отсечения?
Павел Баженов: 1-ый кризис, значимый, новейшего времени – это кризис 2011 года. Из крайнего – мощнейший кризис 2018 года, и на данный момент. Наверное, с 2011 года эта тенденция выслеживается. Поначалу была тенденция того, что вертикально встроенные компании получали достойные внимания места, новейшие строили, получали личные сети, а на данный момент, если компании приобретают какие-то заправки либо строят новейшие – это такие, единичные истории, или в самых не плохих местах, поэтому что в принципе география присутствия уже отменная, она обычная.
Максим Морозов: Можем мы регионы сопоставить? Допустим, регионы, где больше независящих АЗС, где развита конкурентность, и где меньше и слабее конкурентность?
Павел Баженов: Независящих больше там, куда нефтяные компании идти не желают. В целом для нефтяных компаний розница является, быстрее, обузой, быстрее социальной функцией, и в основном маркетинговыми щитами, чем стратегической ветвью вертикально встроенной инфраструктуры.
Максим Морозов: Другими словами для ВИНКов это, быстрее, соц ответственность, они особо не зарабатывают?
Павел Баженов: Быстрее, соц перегрузка, да. Ты можешь продавать миллионы тонн, и для этого для тебя нужен совершенно маленький штат относительно. Чтоб реализовать миллион тонн на заправках, это большущее количество людей, большущее количество издержек. Потому у ВИНКов остальные центры прибыли, остальные ценности.
Максим Морозов: А эффективной была бы мера – представим на теоретическом уровне – если на законодательном уровне запретить вертикально встроенным компаниям, большим холдингам, которые от добычи до реализации занимаются всем под ключ, запретить им работать на розничном русском рынке? Если им это особо и не любопытно, как вы гласите. Бросить лишь личных игроков, которые не занимаются добычей?
Павел Баженов: Но их же позже надзирать. Сейчас сети нефтяных компаний – это метод как раз сдерживания цены. Что касается запретить – если восстановить цепочку ценообразования, если скорректировать систему налогообложения, то заморочек не будет. Нефтяные компании с наслаждением будут отдавать какие-то заправки в управление, какими-то управлять сами, другими словами конкурентность сделает свое дело. Но мы в принципе против резких запретительных мер.
Максим Морозов: Почему на данный момент конкурентность на топливном рынке, на розничном – нечестная? Почему ситуация несправедливая? Почему доминируют ВИНКи, как раз вертикально встроенные компании?
Павел Баженов: Во-1-х, работать на рынке, где твой главный соперник и твой главный поставщик это одна и та же компания – довольно трудно. Понятно, что у нефтяных компаний существенно больше ресурсов. С иной стороны, независящие компании наиболее оперативны, наиболее оптимизированы, наиболее оборотистые, другими словами они лучше ощущают специфику локального пользователя. Розница, ритейл, топливный ритейл – на мой взор, это удел независящих компаний. Для меня США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке) показательны, поэтому что, быстрее, джобберские схемы – вы реализуете наш бензин либо дизель, но при всем этом розница, сопутствующий сервис и прочее, управление идет личными компаниями как домашний бизнес.
Максим Морозов: Ваши предложения по совершенствованию контрольно-надзорной деятельности?
Павел Баженов: Главные проблемные точки: много транспортных заморочек, конкретно с перевозкой небезопасных грузов. Допустим, дизельное горючее – это не страшный груз, а бензин – страшный, необходимо спецразрешение. Весовой контроль автоматическими комплексами наливных грузов – когда горючее движется в бензовозе, оно бултыхается, это понятно, а взвешивание на этих автоматических комплексах происходит поосно и в динамике. Взвешивать наливные грузы в динамике просто недозволено. Потому погрешности, огромные штрафы просто прилетают так, как прилетают штрафы автомобилистам на камерах. Штраф, который весьма трудно обжаловать в силу того, что не с кем гласить, автоматом прилетел и далее: «у нас нет оснований не доверять автоматическому оборудованию». Большущее количество в транспорте зарегуляции.
Максим Морозов: «Регуляторная гильотина» несчастная могла бы сработать для вас в плюс.
Павел Баженов: Мы участвовали в регуляторной гильотине, я не думаю, что что-то путевое из нее получится. Быстрее всего, это будет так: посидели, побеседовали, что-то поделали, в итоге остались при собственном. И большенный риск еще, что упразднение старенькых нормативных актов приведет к большенному количеству новейших.
Максим Морозов: Павел, а есть прирекания к надзорным органам?
Павел Баженов: Росстандарт, наши примечательные друзья из Росстандарта – вся эта история с недоливами, хайп незапятанной воды, желание натянуть на себя доп возможности. При всем этом подключение общественников, их методика никакой здравой критики не выдерживает. Горючее под землей одной температуры, горючее в баке уже иной температуры. Вес обычный, но объем-то разнится, осознаете? А они позже на весах взвешивали. Недозволено так созодать.
Максим Морозов: Но ведь неувязка недолива все равно существует.
Павел Баженов: Некорректно гласить о недоливе, нужно гласить о погрешности измерения либо о неправильном измерении. Да, непременно, эта неувязка существует, но на каждой заправке есть мерник, можно пролить, проверить. Дискуссии, что у меня в бак вмещается по паспорту столько-то – но бак совершенно не является измерительным средством, и были проведены опыты на фаворитных – можно в YouTube поглядеть – где просто проливали бак, и заместо заявленных 60 было 66 л.. Недолив, сам по для себя термин – весьма отлично разошелся в СМИ (Средства массовой информации, масс-медиа — периодические печатные издания, радио-, теле- и видеопрограммы). Что такое недолив? Это вначале злостное действие. Но по факту, если мы говорим вдруг о том, что заправка налила меньше, чем положено, то, обычно, в главном это неувязка конкретно неправильной работы оборудования либо, обычно, неправильного измерения. Сам факт подтверждения того, что это реально недолив – это довольно непростая процедура, и обычно все эти дискуссии о массовом недоливе – хайп незапятанной воды. Ужасное решение – обратные штрафы. Что манят за собой обратные штрафы – сначала коррупционную составляющую.
Максим Морозов: Как раз поправки готовятся, я поглядел, как оцениваете законопроект? Обратные штрафы 1% с суммы выручки, но не наименее 500 тыс. рублей, а за повторное уже 3% от годичный выручки, но не наименее 2 млн рублей.
Павел Баженов: Это за что?
Максим Морозов: За так именуемый недолив.
Павел Баженов: Моя позиция – это абсурд. Обратные штрафы – это однозначное зло. Сначала это коррупционная составляющая, это охота на ведьм, это показательные порки, а в главном это возможность бюрократам от Росстандарта получить взятки. Когда штраф может убить бизнес, мотивация условиться – просто безумная. Я считаю, что такие твердые санкционные меры могут предприниматься лишь в случае весьма грубых нарушений. Наиболее того, перелив горючего, когда отгружается больше, чем положено – тоже считается нарушением.
Максим Морозов: Решит ли делему применение новейшего эталона на топливораздаточное оборудование?
Павел Баженов: Системное решение конкретно такое, но оно тяжело реализуемое. Весьма нередко это смена парка топливораздаточных колонок. А в текущей экономике кто за это заплатит? Современные колонки стоят суровых средств, суровых вложений. Это как раз типично для заправок, которые работают на низких проливах, в отдаленных местностях, где древняя разработка разводки. Современную колонку не постоянно поставишь – нужно сделать условия под это. Быть может, льготная программка финансирования на переоборудование.
Максим Морозов: Сколько сейчас стоит одна АЗС? К примеру, решил зайти в бизнес, или выстроить с нуля, или приобрести.
Павел Баженов: Если выстроить нормальную, довольно современную и не весьма огромную АЗС, то это от 15 млн рублей и выше. Но тут еще земля и прочее. 15-20 млн – это бюджет на стройку средней и не весьма большенный заправки. Естественно, чем больше магазин, чем больше сопутствующих сервисов, стоимость может расти, и весьма значительно. А что касается приобрести заправку – на данный момент есть случаи, когда заправки приобретают с молотка по стоимости участка земли. Естественно, старенькые заправки, которые уходят по банкротству, например, и которые находятся не в самых симпатичных местах.
Максим Морозов: Возврат инвестиций – как стремительно в среднем? Понятно, что от региона к региону, от трассы к трассе.
Павел Баженов: Вот в том-то и неудача, что в текущих критериях возврат инвестиций происходит подольше, чем оборудование устаревает. Поначалу устаревает оборудование, для тебя необходимо реконструировать заправку, а ты еще инвестиции не возвратил.
Максим Морозов: Вот эти самые 15 млн средние, если ты строишь с нуля – ты через сколько их сможешь возвратить?
Павел Баженов: Есть два базисных показателя, это размер продаж и маржинальность. Какая-то заправка может отбиться довольно стремительно, за 3-5 лет – но это при обычных критериях. Какая-то будет отбиваться 10 лет и подольше.
Максим Морозов: Как нужны франшизы узнаваемых брендов?
Павел Баженов: По большенному счету, нужны, просто, во-1-х, предложений не много, во-2-х, условия франшиз довольно драконовские. Массово не дают. Если ты просто строишь заправку и хочешь взять франшизу – у тебя навряд ли получится. А самое основное, в таком рынке и с таковыми ценами нефтяные компании не могут обеспечить в рамках франшизы адекватную доходность от реализации горючего. В любом случае, франшиза подразумевает эксклюзивное сотрудничество с одним производителем, и не постоянно это прибыльно. Наиболее того, если франшиза берется, то это весьма твердые условия по ребрендингу, реконструкции заправок, большие инвестиции.
Максим Морозов: Павел, на данный момент весьма много молвят о переводе – при этом, существует даже муниципальная программка – по переводу на газомоторное горючее каров. Почему программка пробуксовывает? Тут тоже выходит замкнутый круг – с одной стороны, неразвитая инфраструктура и люди не желают переоборудовать, а с иной стороны, те, кто развивает инфраструктуру, глядят, что спрос пока маленький, я и не буду развивать сеть этих заправок. Как этот грешный круг порвать?
Павел Баженов: Газомоторное горючее бывает 2-ух видов. Это метан и это СУГи. На данный момент поддержка перехода на газ – это господдержка метана, природного газа. Переход легкового транспорта на метан – довольно непростая история. Поэтому что это суровое конструктивное изменение в движке – если мы берем кар на бензине либо на дизельном горючем, движок на техническом уровне различается, или это профильный кар, который на газу вначале ездит.
Максим Морозов: Как влияет на износ мотора, если мы говорим о переоборудовании?
Павел Баженов: Проще СУГ. Весьма стремительно, практически за денек ты можешь создать из собственного кара многотопливный кар. Вправду, пропан-бутан прибыльнее, чем ездить на бензине.
Максим Морозов: Стоимость вопросца переоборудования – в том и в другом случае?
Павел Баженов: Про метан не скажу, поэтому что это не весьма общее. Что касается перехода на газ, сам переводил свои авто, стоимость вопросца зависимо от того, какое оборудование выбираешь – от 15 до 50 тыс. рублей. В среднем кое-где 30 тыс. рублей стоит переход, покупка обычного оборудования. Экономия – в два раза, износ таковой же. Обслуживая машинку вовремя, никаких существенных причин, что там что-то сушит, что-то выгорает – этого нет, машинка расслабленно движется.
Максим Морозов: Другими словами экономический эффект…
Павел Баженов: Он осязаемый, если ты много ездишь. На моей практике это был перевод на газ каров, которые в такси работают, и естественно, там оборудование за полгода окупалось.
Максим Морозов: Другими словами экономия приблизительно вдвое?
Павел Баженов: Да, экономия весьма значимая была. Если человек ездит не весьма много – не факт, что эта экономия будет так значимой, он довольно длительно может отбивать это оборудование. А сейчас начинается наибольшая тут неувязка: согласовать этот переход – куча мытарств. Длительно, трудно, практически сейчас ты перевелся, и ты не имеешь права на данной машине передвигаться. У нас согласование месяца три заняло, и в итоге одну машинку так и не смогли. Если мы говорим о популяризации газомоторного горючего и форсировании процесса перехода на газ, то это, естественно, упрощение процедуры регистрации перехода. Что касается природного газа, то, быстрее это корпоративная сейчас история. И совершенно, развитие природного газа до потребительского рынка дойдет позднее. На данный момент необходимо форсировать конкретно переход корпоративных парков и стройку под это. На данный момент, в принципе, так и происходит, просто медлительно.
