Фото: Татьяна Брицкая
«Я его длительно отговаривала двигаться и гласила: «Для тебя больше всех нужно?» А он отвечал: «Нужно, мне праотцы на том свете не простят»», — в суде Евгения гласит не столько о для себя, сколько о том, почему жизнь ее семьи связана с морем. Супруг — коренной помор, когда-то бросил промышленный город и перетащил семью в родовые места — в село Умба, где его праотцы начали ловить селедку в 1647 году.
Попихины — узнаваемый в Поморье род, четыре с излишним века они были рыбаками, сейчас объявлены правонарушителями.
Трибунал, в каком выступала Женя, 25 июня признал ее — бухгалтера сельской экономной конторы — браконьером. И не попросту — а с отягчающими обстоятельствами: в составе группы лиц, по подготовительному сговору. 3-мя годами ранее судимость за браконьерство получил ее супруг Сергей.
«Новенькая» говорила о этом необычном уголовном деле, с поддельными подписями и непонятными подтверждениями. Сергей Попихин — рыбак и бизнесмен, который занимается добычей беломорской селедки, стал первым за пару лет обитателем района, выигравшим трибунал у ФСБ (Федеральная служба безопасности Российской Федерации — федеральный орган исполнительной власти Российской Федерации, осуществляющий в пределах своих полномочий решение задач по обеспечению безопасности Российской Федерации), — обосновал, что майор, составлявший на него протокол о непослушании требованиям служащих правоохранительных органов, не имел возможностей на возбуждение административных дел по данной статье.
Так нет, майор завел на Попихина дело уголовное. Осудили.
Оштрафовали. Помор не сдается и обжалует приговор в ЕСПЧ, также на всех углах на публике заявляет о сфабрикованном деле. И уже через год, в летнюю пору 2018 года, уголовка возбуждается против его супруги.
Сергей Попихин. Фото: Татьяна Брицкая
Памятуя 13 июля 2018 года, Женя гласит, что пограничники на полуострове находили ее супруга, она слышала их высказывания: дескать, Попихина-то и нет. Супруга не было — он уехал в город по делам. А еще гласит (это есть в материалах дела), пограничники откровенничали: «Сами повинны, не боролись бы с ними в судах, ничего бы и не было».
Крохотный полуостров у Сергея в аренде. Там стоит тоня «Мосеевская» (тоня — рыболовецкий участок для ловли неводами). Ранее их на Терском берегу Белоснежного моря было полсотни, на данный момент остался десяток: тяжкий труд, нерентабельный бизнес. Попихин — упорный. Он ловит на «Мосеевской» уже 19 лет.
Оплаченный полуостров Сергея Попихина. Фото: Татьяна Брицкая
Туда, на полуостров, Женя привезла 9-летнего отпрыска — прокатиться на лодке, поглядеть, как выбирают невода — так же, как делали это его праотцы 400 годов назад. На весла сел охранник Володя. Пошли инспектировать невод. В лодку вывалили селедку, посреди которой было несколько больших рыбин. «Горбуша», — кивнул Володя. Горбушу в прилове можно брать, за это не штрафуют. И сезон как раз был, рыба входила в эти места. Невод опустел, Володя направил лодку к берегу. Причалив, он уложил крупную рыбу в ящики и унес за дом. Женя избрала селедку на ужин и пошла в дом варить пищу собаке. Через некое время на берегу посадились пограничники — те же, что когда-то «брали» Сергея.
«Горбуша» оказалась семгой, лов которой без лицензии запрещен.
Здесь нужно создать паузу. Белоснежное море, как понятно, внутреннее. Умба — не погранзона. Госграница — в 300 км, в примыкающем районе. При чем тут пограничники?
В протоколе обследования острова, составленном капитаном Жуком (в распоряжении «Новейшей», — Ред.), отсутствует ссылка на приказ, на основании которого проводилось оперативное мероприятие настолько далековато от места дислокации этого самого Жука и прибывшего с ним коллеги Климова — села Алакуртти в Кандалакшском районе. В графе, где положено указывать дату и номер распоряжения о проведении «гласного оперативного мероприятия «Обследование помещений, спостроек, сооружений, участков местности и тс», стоит прочерк.
Оплаченный полуостров Сергея Попихина. Фото: Татьяна Брицкая
Личный состав карельского погрануправления в этих местах нередкие гости. Время от времени кажется — даже хозяева. Практически любой обитатель села имеет уголовку за браконьерство.
И в этом есть особая изощренность: поморы — рыбаки искони, живут они морем, шьют свои карбасы и ловят рыбу, которой готовы накормить всю Мурманскую область. Лишь никто не берет. Только в этом году Сергей Попихин в числе активных поморов достигнул решения о открытии в Умбе цеха рыбопереработки. Пока — только решения.
Нищий дотационный район, где сплошь безработица и бедность, стоит на золоте — и остается нищим.
Ловить без лицензии по праву проживания на море (как это делается в примыкающей Норвегии) недозволено. А вокруг рыболовные лагеря, где семгу ловят нон-стоп богатые приезжие. Неделька в таком лагере стоит от 10 тыщ баксов.
В годы войны поморы выручили фронт от голода: сотки тонн рыбы они высылали на передовую. Ловили ее поморские жонки — так тут зовут дам. Мужчины ушли вести войну. Попихин и на данный момент серьезно гласит, что все посчитал: 10 рыбаков могут в год ловить по 300–400 тонн селедки, а еще картошка есть — и вот уже область не будет голодной.
Тут постоянно готовы к томным временам. А легких и не было.
Объявить браконьерами людей, которые море именуют своим полем, пробуют защитить от чужаков и относятся к нему заботливо и лаского — особенный цинизм. Тем наиболее, что ярлычек на их вешают как раз чужаки.
Согласно приказу ФСБ (Федеральная служба безопасности Российской Федерации — федеральный орган исполнительной власти Российской Федерации, осуществляющий в пределах своих полномочий решение задач по обеспечению безопасности Российской Федерации) Рф № 455 от 7 августа 2017 года, в зону ответственности погрануправления по Республике Карелия вправду заходит часть Мурманской области. Лишь иная — Кольский и Печенгский районы, самый север.
Умба — на самом юге. Она — совершенно не погранзона, что все-таки до примыкающего Кандалакшского района, откуда ловить поморов приезжают карельские опера, его, согласно тому же приказу, подписанному Бортниковым, контролирует совершенно другое подразделение: погрануправление по западному арктическому району. А в таком случае возникает вопросец о правомочности оперативников Жука и Климова, занимавшихся делами Попихиных. И, соответственно, о допустимости добытых ими доказательств.
По правде, ну что в тех, совершенно не пограничных, но таковых «жирных» краях делали эти опера, которым распоряжением самого высочайшего начальства предписано находиться на совершенно другом краю области?
ИЗ ПРИГОВОРА КАНДАЛАКШСКОГО РАЙОННОГО СУДА
(неизменное судебное присутствие в ПГТ Умба Терского района):
«Резоны заступника о том, что в зону ответственности ПУ ФСБ (Федеральная служба безопасности Российской Федерации — федеральный орган исполнительной власти Российской Федерации, осуществляющий в пределах своих полномочий решение задач по обеспечению безопасности Российской Федерации) Рф по Республике Карелия не заходит Терский район Мурманской области, а как следует сотрудники, проводя ОРМ, вышли за рамки собственной территориальной ответственности и их деяния являются нелегальными, трибунал считает несостоятельными, так как сотрудники производили ОРМ в согласовании с приказом начальника Службы в с. Алакуртти ПУ ФСБ (Федеральная служба безопасности Российской Федерации — федеральный орган исполнительной власти Российской Федерации, осуществляющий в пределах своих полномочий решение задач по обеспечению безопасности Российской Федерации) Рф по Республике Карелия».(пунктуация оригинала. — Ред.)
К слову, о подтверждениях. В качестве таких в деле Евгении Попихиной бытуют в главном слова. Пограничники молвят, что на берегу оказались не случаем, а в процессе «оперативно-розыскного мероприятия «Наблюдение», а лосось, который поймала группа злоумышленников, опознали с расстояния в 300 метров.
Есть еще протокол допроса охранника Володи, составленный лишь годом ранее. На месте его не опросили, а позже отыскать не могли: Володя слаб по части алкоголя, и ночует иногда, где ночь (то есть темное время суток) застанет. В таком состоянии его и нашли 26 июня 2019 года — и, не мешкая, допросили. Володя «что-то подписал, но что — не помнит», ну и не лицезрел без очков. Так он гласил в суде, отрицая данное во хмелю признание в том, что рыбу они с супругой и малолетним отпрыском владельца направились ловить, договорившись о будущем злодеянии.
Видимо, с рыбой тоже уславливались заблаговременно: по другому как можно угадать будущий прилов?
На суде Володя Лепихин каялся: мол, вывалив содержимое невода в лодку, сообразил, что в прилове семга — атлантический лосось, а не горбуша — тихоокеанский, в этом случае рыбу необходимо, по правилам, выкидывать за борт, но сообразил что супруга владельца не распознала обмана, и желал семгу забрать для себя ну и поменять позже на водку. Но трибунал Володе не поверил, тем более, опер Жук утверждал, дескать, гражданин Лепихин на допрос был доставлен трезвым, как стекло — а совсем не остекленевшим от пьянства. Все осознавал, все лицезрел, все понимал. А слово опера Жука для суда весомее, чем слово охранника Володи. Статус иной.
Лодка на арендованном полуострове Сергея Попихина. Фото: Татьяна Брицкая
Не поверил трибунал и свидетельствам Сергей Попихина и его тещи: опосля звонка испуганной Жени они приехали на полуостров и узрели, как Жук и Климов пакуют рыбу в два мешка. Спецу-ихтиологу же на следствии демонстрировали содержимое 1-го. Но Жук и Климов в один глас произнесли суду, что запаковали вещдоки в один пакет и опечатали на месте — и больше ни о какой рыбе ничего не знают.
Правда, печать на пакете на момент осмотра была не карельского управления, где служат опера, а западного арктического района.
Не смутило трибунал и то, что следственные деяния на полуострове шли без понятых, как и осмотр рыбы ихтиологом, и то, что на фототаблице к осмотру запечатлено восемь рыбин, а в протоколе упоминается 19.
ИЗ ПРИГОВОРА:
«Резоны подсудимой и заступника о том, что Жук и Климов действовали из личной заинтригованности, используя служебное положение, так как… супруг писал жалобы на Жука и Климова, трибунал считает неубедительными, так как данные резоны ничем не доказаны, очевидцы Жук и Климов в суде подтвердили, что неприязненных отношений к подсудимым и их родственникам не имеют».
И уж естественно никак не воздействовали на результат судебного разбирательства эпизоды с попытками допросить девятилетнего Сережу Попихина, опасности принудительного привода малыша к следователю, которые закончились лишь опосля жалобы детскому омбудсмену, либо визит группы захвата к Супруге на работу, ее принудительное (без повестки) доставление на допрос в Мурманск, за 400 км.
Пограничники делают ОПГ из семьи рыбака. Преследуют даже 9-летнего малыша
Неясным осталось, как конкретно трибунал установил, что подсудимые вступили в подготовительный сговор — а это дозволяет квалифицировать грех по третьей части уголовной статьи. Женя гласит, сроду Володю не видала, сама в видах лосося не разбирается, не рыбачит. Тот тоже клянется, что супругу владельца в свои дела посвящать не собирался, напротив, не желал, чтоб Попихин вызнал о его выходках. В приговоре возникла экзотичная система, дескать, подсудимые различили семгу еще «в среде обитания», другими словами в воде, и уж тогда «распределили меж собой роли, достигнули договоренности, каким образом будут извлекать особи и как распорядятся добытым».
На чем основан этот вывод — непонятно. Разве что владеющие соколиным зрением (рассмотрели лосось за 300 метров) опера, к тому же могут с такого же расстояния читать по губам — либо сходу распознавать мысли. Подсудимые, разумеется, также владеют нечеловеческим зрением: в неводе 30 метров в длину и 6 в глубину, которым 50-килограммовые якоря укрепляют ко дну, рассмотреть что или через толщу воды и найти вид попавшейся рыбы человеку навряд ли под силу.
Дозволю для себя представить, все это арбитр осознавал. И фактически оправдал подсудимых — ведь в наше время наказание ниже низшего предела — это практически оправдательный приговор, не так ли? Володе назначили 25 тыщ штрафа, Супруге — 10. И даже «орудие злодеяния» — лодку, невод, сачок, сапоги — трибунал постановил не уничтожать, а возвратить Попихину.
Милосердно: и опера сыты, и поморы целы. Лишь упертых Попихиных это не устраивает. Они почему-либо никак не хотят считаться правонарушителями. Евгения подала апелляцию. Она просит полного оправдания. В случае отказа, как и супруг, собирается дойти до ЕСПЧ.
Татьяна Брицкая собкор НГ в Заполярье
